Антисемитизм в СССР при Сталине

Источник:

Тип статьи: Регулярная статья

Антисемитизм, теоретически несовместимый с советской официальной идеологией, всегда присутствовал в практике Сталина и его пособников, постепенно нарастая.

Антисемитизм в 1920-30 годы

С середины 1920-х гг. совершенно неожиданно для многих членов партийного и советского руководства в СССР поднялась новая волна антисемитизма. Советская пресса сначала не замечала, а возможно и просто замалчивала рост антисемитизма в стране. Но уже в середине 1926 г. председатель президиума ЦИКа М. Калинин, Ю. Ларин и другие партийные деятели стали публично поднимать вопрос об антисемитизме.

Хотя официальная советская пропаганда утверждала, что антисемитизм второй половины 1920-х гг. являлся «наследием прошлого», принесенным в город отсталыми элементами, выходцами из деревни, факты доказывали, что он, в основном, был порожден сложившимся в эти годы своеобразным столкновением различных социальных сил в крупных городах.

Вспышке антисемитизма способствовало участие евреев в советском руководстве и широко распространенное мнение, что власть в стране захвачена евреями, которые являются ядром большевиков (в то время как евреи составляли 5.21% членов РКП/б/ в 1922 г., в 1927 г. — соответственно 4.34%).

Тенденция антисемитизма усилилась

• в связи с проведением в 1922 г. реквизиции церковных ценностей, среди уполномоченных которой было значительное число евреев;
• в связи с волной переименований городов и улиц в больших городах (например, Екатеринбург — Свердловск, Елизаветград — Зиновьевск, Павловск — Слуцк, Гатчина — Троцк и т. д.);
• антирелигиозным движением во главе с Е. Ярославским (Губельман; он также был редактором газеты «Безбожник» в 1922–41 гг. и одноименного журнала в 1925–41 гг.) и другими действиями советских властей, в которых заметную роль играли большевики еврейского происхождения.

Но главной причиной являлась социальная конкуренция. Массовая миграция евреев в большие города и сравнительно быстрое их продвижение в новом советском обществе наталкивались на сопротивление различных слоев нееврейского населения, в первую очередь, интеллигенции, студенчества и госслужащих.

Интеллигенция, бывшая в прошлом авангардом либеральных идей, в 1920-е гг. столкнулась с массовым приходом евреев в сферы занятости, куда до революции доступ им был совершенно закрыт или ограничен. Безработица и жестокая конкуренция заставили многих пересмотреть свои взгляды и отношение к евреям.

Начавшаяся в середине 1920-х гг. широко разрекламированная кампания по переселению евреев и приобщению их к земледельческому труду, повсеместно циркулировавшие слухи о том, что евреям выделяют лучшие земли (на самом деле — солончаковые) в Крыму и на юге Украины, лишь усиливали зависть и антисемитизм в крестьянской и вышедшей из деревни городской среде.

«Классовый антисемитизм» тысяч безработных и неустроенных, которым революция ничего не дала, был направлен против евреев-торговцев и нэпманов. Таким образом, к середине 1920-х гг. стереотип еврея-большевика как атрибут антисемитских настроений был оттеснен традиционным торгашом-евреем, захватившим всю частную торговлю.

Этому косвенно способствовала и официальная пропаганда, внедрявшая ненависть к нэпманам. Центральные газеты помещали многочисленные статьи и фельетоны о хищных нэпманах, не платящих налоги, о контрабандистах, скупщиках краденого, нечистых на руку хозяйственниках, имена и фамилии которых не оставляли сомнения в их национальном происхождении.

Зависть вызывал и небывалый рост числа еврейских рабочих в тяжелой промышленности, в которой прежде почти не было евреев.

Борьба с оппозицией в партии, в особенности с «объединенной оппозицией» (1926 г.), в которую входили Л. Троцкий, Г. Зиновьев, Л. Каменев, Г. Сокольникова, К. Радек, М. Лашевич (1884–1928) и другие, способствовала нагнетанию антисемитских настроений среди коммунистов и комсомольцев, веривших, что Сталин стремится освободить страну от еврейского засилья. Официальные партагитаторы, с явного одобрения И. Сталина и его окружения, не гнушались использовать на собраниях рабочих демагогические высказывания типа «во главе оппозиции стоят три недовольных еврейских интеллигента» и т. п.

Травля оппозиции на местах приобрела открыто антисемитский характер (особенно во второй половине 1927 г.) в связи с готовящимся исключением оппозиционеров из партии и репрессиями против них, которые интерпретировались партийной массой как исправление И. Сталиным допущенного В. Лениным непропорционально большого представительства евреев в руководстве партией и страной.

На этом фоне происходил мощный рост антисемитских проявлений на заводах, в учреждениях, в учебных заведениях и в быту, доходивших иногда до кровавых эксцессов (например, 60 допризывников, в большинстве коммунисты и комсомольцы, учинили в 1928 г. погром еврейских лавок в Могилёве; в Пскове в 1929 г. был убит рабочий еврей-комсомолец Большеминников, и т. п.).

Повсеместно допускались антисемитские выпады в партийной среде: так, на лекциях в кабинете партработы одного из райкомов Москвы в 1928 г. Ю. Ларин получал многочисленные записки с вопросами от передовиков-партийцев: «Почему партийная оппозиция на 76% была из евреев?», «Не изменят ли евреи в случае войны и не уклонятся ли они от военной службы?» и т. д. и т. п.

В 1929 г. собрание студентов-коммунистов в Киеве потребовало введения процентной нормы для евреев при приеме в университет. Это требование предварительно обсуждалось на заседании комсомольского бюро университета. Героиня документальной повести Л. Ларского «Записки Самуэля Берга. Жизнь еврея» (М., 1930, вышло три издания), член компартии с 1917 г., на партийном собрании, характеризуя деятельность оппозиции, говорит: «Ясное дело, жидам верить нельзя. Жид либо предаст, либо продаст».

Обеспокоенное ростом антиеврейских выступлений, зачастую имевших антисоветскую окраску, руководство страны в конце 1926 г. — начале 1927 г. развернуло широкую пропагандистскую кампанию борьбы с антисемитизмом. После разгрома оппозиции и чистки политбюро и секретариата ЦК от евреев (за исключением Л. Кагановича), в ходе которых открыто использовались антисемитские доводы и выпады, Сталину и его окружению кампания против антисемитизма была необходима как отвлекающий маневр, имевший целью успокоить левые круги на Западе.

Выступая в 1927 г. в Ленинграде на партконференции, Н. Бухарин объяснял рост антисемитизма тем, что население Москвы и Ленинграда не знает еврейских бедняков и рабочих, заполняющих западные губернии, а видит лишь тех евреев, кто преуспел более других и вырвался в крупные города, то есть нэпманов и интеллигенцию.

В свою очередь, М. Калинин на 1-м съезде ОЗЕТа (Москва, 1924 г.) не только объяснял волну антисемитизма конкуренцией, в особенности в среде интеллигенции, но и призывал евреев не переезжать в большие города, так как там им грозит полная ассимиляция: «Если бы я был старый раввин, болеющий душой за еврейскую нацию, я бы предал проклятию всех евреев, едущих в Москву на советские должности, ибо они потеряны для своей нации. В Москве евреи смешивают свою кровь с русской кровью, и они для еврейской нации со второго, максимум с третьего поколения потеряны, они превращаются в обычных русификаторов».

В прессе стали помещать материалы о травле и преследовании евреев в рабочей среде, в учреждениях и больницах, в учебных заведениях, а также в отсталой деревне. Поскольку «классовое происхождение» антисемитизма не вызывало в рамках официальной идеологии никаких сомнений, его стали приводить как отягчающее обстоятельство при любых негативных явлениях. Так, сообщая о хищениях в доме инвалидов, журналист («Ленинградская правда», 28 июля 1927 г.) не забыл упомянуть и об антисемитизме администрации.

Начиная с 1928 г. частота публикаций против антисемитизма в московской и ленинградской прессе возросла (от одного раза в месяц до раза в неделю и чаще). Началась публикация книг и брошюр, направленных на борьбу с этим «социальным злом» (с 1926 по 1934 гг. — 64 названия). В этот период борьба с антисемитизмом становится одной из важнейших задач культурного и политического воспитания населения.

Пропагандистская кампания частично затронула театр и кино. В клубах проводились киновечера, посвященные этой злободневной теме, на которых показывались фильмы «Страницы прошлого», «Мабул», «Евреи на земле» и читались лекции. Театры ставили пьесы, где наряду с другими «пережитками прошлого» высмеивался антисемитизм (например, «Фабрика канители» в Ленинградском театре сатиры), а рабочие театры и самодеятельность часто инсценировали описанные в печати антисемитские эксцессы («Суд идет» в Ленинградском передвижном театре) или разыгрывали агитпьесу Ю. Мальцева «Суд над антисемитизмом». Устраивались показательные поездки для рабочих и учащихся в еврейские земледельческие колонии и колхозы и т. п. агитационные мероприятия.

Кампания достигла апогея в 1929 г. — начале 1930-х гг. и постепенно пошла на убыль в 1932–33 гг., а в 1934 г., с принятием нового внутриполитического курса на возрождение русского патриотизма, полностью прекратилась.

Организаторы кампании прекрасно понимали, что антисемитизм — продукт сублимации ненависти народа к советской власти. Поэтому в рамках разъяснительной работы агитаторы стремились доказать, что доля евреев в осуществлении этой власти невелика. Эти доказательства плохо вязались с приводившимися тут же дежурными, идеологически обязательными утверждениями о том, что основная масса еврейских тружеников стоит горой за советскую власть.

К тому же с начала 1930-х гг. наметилось явное ослабление антисемитизма, которое не было непосредственным достижением кампании борьбы против него, а произошло в результате изменения социально-экономической обстановки в стране: благодаря начавшейся бурной индустриализации была почти полностью ликвидирована безработица, а с фактической ликвидацией нэпа исчезли евреи-нэпманы и частные торговцы.

Антисемитские тенденции начали проявляться в политике Сталина еще в период становления его диктатуры и борьбы с левой оппозицией в компартии (подробнее см. И. Сталин). Компетентные исследователи еврейского вопроса в СССР (например, Г. Аронсон) отмечали некоторые признаки антисемитизма уже в первых инсценированных Сталиным судебных процессах — так называемом Шахтинском деле (1928 г.), деле Промпартии (1930 г.) и процессе меньшевиков (1931 г.). За роспуском Евсекции последовали массовые репрессии еврейских коммунистов и «попутчиков», обвинявшихся в националистическом уклоне.

В годы сталинского террора (1936–39) антисемитские нотки прозвучали, когда еврейские деятели были обвинены в «буржуазном национализме». Евреи были одной из тех национальных групп, которые понесли самые большие потери в результате террора 1936-38 гг.

Поколение партийных работников, носителей революционных и интернационалистических традиций компартии, уступило место новым лицам, целиком обязанным своим возвышением Сталину и его подручным. Это были люди, не имевшие революционного опыта, в массе своей малообразованные и склонные к примитивному русскому национализму.

Они были естественными носителями антисемитизма, который именно с периода «большого террора» стал все более характеризовать политику сталинского режима.

Во второй половине 1930-х гг. ясно обнаружилось стремление власти в ходе ликвидации «врагов народа» изгнать евреев из партийно-государственного аппарата и положить конец всяким попыткам дать в рамках коммунистической идеологии и практики выражение еврейским национальным чаяниям. Еврейский народ подвергся быстрой насильственной ассимиляции, которая по замыслам власти должна была подорвать основы его национального существования.

До вступления СССР во Вторую мировую войну антисемитизм выражался прежде всего в постепенном оттеснении евреев на задний план не только в партийно-государственном аппарате, но и практически во всех сферах общественной жизни.

Антисемитизм в годы Второй мировой войны

В первые два года войны

В период сближения Иосифа Сталина с Гитлером (1937–39), вплоть до нападения Германии на СССР в июне 1941 г., упоминание об антисемитизме и антисемитской политике нацистов совершенно прекратилось.

Подписанию советско-германского пакта о ненападении (23 августа 1939 г.) предшествовала замена М. Литвинова В. Молотовым на посту наркома иностранных дел и чистка аппарата Наркоминдела от евреев.

Одним из проявлений дружественного нейтралитета по отношению к нацизму стало систематическое замалчивание в СССР гитлеровской антиеврейской политики, в том числе и зверств нацистов по отношению к еврейскому населению оккупированной Польши. Это замалчивание привело к тому, что большинство евреев в СССР плохо представляло себе опасность, грозившую им со стороны нацистской Германии.

Политика идейного примиренчества по отношению к гитлеризму создавала благоприятные условия для развития антисемитизма. Хотя в 1939–41 гг. явных проявлений антисемитизма в СССР не было, политика властей характеризовалась своеобразным «асемитизмом»: полным игнорированием всего, что касалось положения евреев. В этот период началось замалчивание гитлеровской политики истребления евреев, которое стало характеризовать советскую пропаганду в годы советско-германской войны (1941–45).

Число школ с преподаванием на идише резко сократилось за период 1939–41 гг.; большинство из них было переведено на преподавание на украинском и белорусском языках. Еврейские библиотеки перестали существовать как самостоятельные учреждения; из них изымались неугодные режиму книги.

После захвата восточных районов Польши в сентябре 1939 г. там при формировании кадров администрации и формально избираемых «представительных» органов — советов всех уровней — осуществлялась дискриминация в отношении евреев. Они не получили в этих органах представительства, соответствующего их доле в составе населения.

Беженцев из германской зоны оккупации не брали на работу, их деньги (польские злотые) не принимались в обороте, таким образом их выталкивали обратно к нацистам. К концу октября граница была закрыта. В городках и деревнях близ границы стали проводить облавы в поисках людей, сумевших перебраться на советскую сторону. Пойманных отсылали обратно в «область государственных интересов Германии», как стала именоваться Западная Польша на советских картах.

По пытавшимся перейти границу на советскую сторону советские пограничники открывали огонь, а немцы стреляли по тем, кто пытался вернуться. На «ничьей земле» оказались тысячи беженцев, многие из них погибли от холода и истощения. Впоследствии для беженцев время от времени открывали советскую границу, но затем снова закрывали, а беженцев, которым все же удавалось нелегально перейти границу, выдворяли на немецкую сторону или отправляли в советские места заключения.

К концу 1939 г. под предлогом борьбы со шпионажем в СССР были изданы специальные постановления об уголовном преследовании за нелегальный переход границы и об обязанности населения оказывать властям всяческое содействие в борьбе с нарушителями границы.

В то же время немцы выдворяли евреев на советскую территорию, угрожая изгоняемым расстрелом в случае возвращения. Лишь части этих евреев удалось, преодолев сопротивление советских пограничников, перейти на советскую территорию, где многих из них тут же арестовывали.

В рамках секретного протокола об обмене населением из «пакта Молотова-Риббентропа» нацисты старались перегнать евреев из своей зоны оккупации в советскую, но советские власти отказывались их принимать.

Тех беженцев, которым всё же удалось попасть в СССР, депортировали в отдалённые районы, посылали работать в тяжёлые и опасные места, ограничивали в выборе места жительства. В ноябре 1939 г. была перекрыта граница с Литвой, куда старались бежать евреи из советской зоны оккупации Польши.

После захвата стран Прибалтики, Бессарабии и Северной Буковины в 1940 году евреи там подверглись экономическому давлению и репрессиям, арестам и депортациям.

Во время советско-германской войны

Оставление евреев на оккупированных территориях

В начале советско-германской войны власти препятствовали эвакуации евреев из недавно присоединённых западных областей. На границе Латвии были выставлены заградотряды, не пропускавшие беженцев. Беженцев, которые смогли проникнуть в поезд, снимали по дороге, и они были вынуждены возвращаться. Там, где эвакуация была возможна, она откладывалась по идеологическим соображениям, проводилась поздно и медленно и была плохо организована. Евреи, не работавшие на крупных предприятиях, не попали в списки на эвакуацию.

С приближением немецких войск начиналось стихийное бегство, но евреи-горожане, не знавшие проселочных дорог, погибали от обстрелов с немецких самолетов, или от рук банд дезертиров и мародеров, или от наступающих немецких войск. Многие из успевших эвакуироваться попали на Кубань и на Северный Кавказ, где их настигла наступающая немецкая армия.

Антисемитизм в тылу

Тяжелые условия жизни эвакуированных приводили к высокой смертности. Местное население часто относилось к евреям неприязненно. Антисемитские настроения во время войны усилились не только на оккупированных территориях, но и в тылу. О евреях говорили, что вместо того, чтобы воевать, они «штурмом овладели городами Алма-Ата и Ташкент».

Прокурор Казахской ССР В. Бочков в письме А. Вышинскому, заместителю председателя Совнаркома СССР, сообщал об усилении антисемитизма в Казахстане и о формах его проявления: «... публичные выступления, оскорбляющие национальное достоинство, избиение на улицах, открытое одобрение политики Гитлера по отношению к евреям, повреждение имущества; отказ в предоставлении работы; распространение листовок с призывом не продавать евреям продуктов питания; распространение слухов об убийстве евреями детей». Особенно тяжело было беженцам из Польши, которые не знали русского языка.

На оккупированных территориях

Местное население оккупированных территорий массово занялось убийствами и грабежами евреев ещё до прихода оккупантов, впоследствии широко распространился коллаборационизм, особенно в деле уничтожения попавших под оккупацию евреев.

Секретарь ЦК КП Белоруссии П. К. Пономаренко, докладывая Сталину в начале июля 1941 г. о том, что вся агитация врага «идет под флагом борьбы с жидами и коммунистами, что трактуется как синоним», утверждал, что панический исход беженцев на восток «объясняется в известной степени большой еврейской прослойкой в городах: их объял животный страх перед Гитлером, и вместо борьбы - бегство».

C ведома И. Сталина в начале ноября 1942 года Москва направила радиограмму подпольным партийным органам и командирам партизанских формирований, запрещающую принимать в отряды спасшихся евреев. Якобы среди них могли находиться завербованные немцами агенты. Эта очевидная антисемитская установка, исходившая от Сталина, повлекла за собой гибель тысяч евреев, чудом вырвавшихся из гетто.

Среди просоветских партизан было множество антисемитов. Они убивали евреев, пытавшихся спастись от нацистов или заставляли их возвращаться в гетто. Известны случаи убийств "своими" евреев, уже вступивших в партизанские отряды.

Председатель исторической комиссии Союза партизан-евреев М. Каганович писал: «Были отдельные русские партизанские отряды, которые принципиально не принимали евреев. Они мотивировали это тем, что евреи будто бы не умеют и не хотят бороться. Для еврея первым условием приема в отряд было — иметь оружие. Многие молодые евреи, у которых не было возможности достать оружие, должны были уходить в семейные лагеря».

Но и после вступления в партизанский отряд антисемитские преследования не прекращались. Среди партизан распространялись слухи о сотрудничестве евреев с немцами и о шпионаже; женщин, бежавших из гетто, обвиняли в том, что они подбрасывали яд в пищу, которую готовили партизанам. Часто бывали случаи, когда у партизан-евреев отнимали оружие. Так, в сентябре 1943 г. по распоряжению командования Ворошиловской бригады разоруженных бойцов еврейского партизанского отряда «Месть» перевели в хозчасть, а с началом наступления немцев на партизанскую базу отступавший отряд по распоряжению командования не взял с собой евреев.

Партизан-евреев за малейшую провинность, а иногда вообще без всякого повода, часто жестоко наказывали (вплоть до расстрела). Так, в Белоруссии командир отряда имени Н. Щорса лейтенант Ключник без разбирательства застрелил Заскинда, командира партизанского отряда имени С. Лазо; командир штабного взвода в бригаде имени И. Сталина расстрелял целую группу евреев из Фрунзенской бригады. Любые проявления протеста со стороны евреев тут же подавлялись; так, командование отряда имени Ф. Дзержинского распорядилось расстрелять партизана Г. Гивина за попытку возразить.

Антисемитизм (по воспоминаниям партизан-евреев) принимал страшные формы: «... на нас гонения, нас бьют, расстреливают, создают такие условия, как в гетто». Часто партизаны-антисемиты нападали на партизан из еврейских отрядов. Так, 30 октября 1943 г. в Белоруссии бойцы отряда Ф. Дзержинского напали на партизан из еврейского отряда имени А. Пархоменко, зверски избили их и отняли продукты. 18 марта 1944 г. партизаны отряда имени К. Ворошилова обезоружили 7 партизан-евреев отряда имени М. Калинина.

Руководители еврейских партизанских отрядов в Белоруссии требовали от руководства партизанского движения принятия мер по обузданию партизан-антисемитов. Руководство партизанского движения вынуждено было признать наличие антисемитизма среди партизан; в приказе от 2 апреля 1944 г. говорилось: «...были установлены случаи массового террора к партизанам-евреям, что нашло свое выражение в избиении, необоснованном разоружении, изъятии заготовленного продовольствия, одежды и боеприпасов».

Была в нашем партизанском отряде Розочка, красивая еврейская девочка, книжки с собой возила. Шестнадцать лет. Командиры спали с ней по очереди… «У нее там еще детские волосики… Ха-ха…». Розочка забеременела… Отвели подальше в лес и пристрелили, как собачку. ... Я вернулся с задания: «Где Розочка?» – «А тебе что? Этой нет – другую найдут».
.....
Однажды заснул и проснулся от выстрела над головой. Вскочил: «Немцы?». На конях сидели молодые хлопцы. Партизаны! Они посмеялись и стали спорить между собой: «А жиденыш нам зачем? Давай…» – «Пускай командир решает». Привели меня в отряд, посадили в отдельную землянку. Поставили часового… Вызвали на допрос: «Как ты оказался в расположении отряда? Кто послал?» – «Никто меня не посылал. Я из расстрельной ямы вылез». – «А может, ты шпион?» Дали два раза по морде и кинули назад в землянку.
К вечеру впихнули ко мне еще двоих молодых мужчин, тоже евреев, были они в хороших кожаных куртках. От них я узнал, что евреев в отряд без оружия не берут. Если нет оружия, то надо принести золото. Золотую вещь. У них были с собой золотые часы и портсигар – даже показали мне, – они требовали встречи с командиром. Скоро их увели. Больше я их никогда не встречал… А золотой портсигар увидел потом у нашего командира… и кожаную куртку… Меня спас папин знакомый, дядя Яша. Он был сапожник, а сапожники ценились в отряде, как врачи. Я стал ему помогать…
Первый совет дяди Яши: «Поменяй фамилию». Моя фамилия Фридман… Я стал Ломейко… Второй совет: «Молчи. А то получишь пулю в спину. За еврея никто отвечать не будет». Так оно и было…
.....
Нацистская пропаганда заразила всех, партизаны были антисемитски настроены. Нас, евреев, было в отряде одиннадцать человек… потом пять… Специально при нас заводились разговоры: «Ну какие вы вояки? Вас, как овец, ведут на убой…», «жиды трусливые…». Я молчал. Был у меня боевой друг, отчаянный парень… Давид Гринберг… он им отвечал. Спорил. Его убили выстрелом в спину. Я знаю, кто убил. Сегодня он герой – ходит с орденами. Геройствует! Двоих евреев убили якобы за сон на посту… Еще одного — за новенький парабеллум… позавидовали… Куда бежать? В гетто? Я хотел защищать Родину… отомстить за родных… А Родина? У партизанских командиров были секретные инструкции из Москвы: евреям не доверять, в отряд не брать, уничтожать. Нас считали предателями. Теперь мы об этом узнали благодаря перестройке.
Из книги Светланы Алексиевич «Время секонд хэнд» (Изд-во Время, Россия, 2013).

В отличие от Дании, Нидерландов, Франции, где движение Сопротивления одной из основных целей ставило спасение евреев, в СССР партизанское движение не ставило перед собой таких целей, и не было ни одной подобной партизанской операции, за исключением действий еврейских партизанских отрядов.

Действия советского руководства и еврейской общественности

Усилившийся за годы войны антисемитизм и тяжелое положение уцелевших евреев в районах, освобожденных от оккупации, вызвали у некоторых руководителей Еврейского антифашистского комитета стремление активизировать его действия в защиту советских евреев от антисемитизма, превратить Комитет в организацию, выражающую интересы советских евреев, и даже добиваться создания еврейской республики в европейской части страны.

Так, на 3-м пленуме Комитета, проходившем 8–10 апреля 1944 г., П. Маркиш и И. Нусинов высказывали резкое недовольство тем, что Комитет занимается лишь антифашистской пропагандой за рубежом. И. Эренбург считал, что «ради пропаганды против фашизма среди евреев за рубежом нечего было создавать Антифашистский комитет... главная задача должна заключаться в борьбе против фашизма у нас в стране».

Несмотря на то, что ряд руководители Комитета (А. Лозовский, И. Фефер), зная политическую ситуацию в стране, прекрасно понимали, что нет никаких шансов добиться официального разрешения на оказание какой-либо помощи евреям внутри страны, Комитет стал обращаться к руководителям партии и государства с просьбами и предложениями по оказанию такой помощи. Так, 26 мая 1944 г. Ш. Михоэлс и Ш. Эпштейн направили Л. Берии копии писем советских евреев о «ненормальных явлениях» по отношению к ним на местах.

В середине 1944 г. Ш. Михоэлс и Ш. Эпштейн обратились с письмом к заместителю председателя Совета народных комиссаров В. Молотову: «Изо дня в день мы получаем из освобожденных районов тревожные сведения о чрезвычайно тяжелом моральном и материальном положении оставшихся там в живых евреев». Приведя случаи несправедливого отношения властей к еврейскому населению), авторы письма наряду с просьбой об искоренении этих «ненормальных явлений» предложили «создать при Еврейском антифашистском комитете... специальную комиссию помощи евреям, пострадавшим от войны». В. Молотов передал письмо в Наркомат Госконтроля и вскоре получил ответ, что заявление руководителей признано «необоснованным».

К таким письмам Комитета советское руководство относилось отрицательно. 11 мая 1943 г. ответственный секретарь Совинформбюро В. Кружков писал А. Щербакову: «Считаю политически вредным тот факт, что руководство Еврейского антифашистского комитета, получая письма с разного рода ходатайствами материально-бытового характера от советских граждан-евреев, принимает на себя заботу об удовлетворении просьб и затевает переписку с советскими партийными органами».

Желая улучшить тяжелое положение еврейского населения, а также стремясь создать какую-то форму еврейской государственности в СССР, руководство Еврейского антифашистского комитета предложило создать Еврейскую советскую социалистическую республику на территории Крыма или в Поволжье на территории, где в прошлом была республика немцев. 15 февраля 1944 г. письмо с этим предложением было послано И. Сталину. Сталин отнесся к этому резко отрицательно, и присущий ему антисемитизм усилился.

Политика по отношению к евреям была составной частью внутренней политики страны. Рядом с коммунистической идеологией (а фактически вместо неё) стала вводиться идеология имперского великодержавного шовинизма, возрождавшая многие реалии царской России.

В соответствии с новой политикой началось негласное вытеснение евреев из госаппарата, политуправления Советской армии, дипкорпуса, высшей школы и различных учреждений культуры. Так, 17 августа 1942 г. Управление пропаганды и агитации при ЦК ВКП(б), руководителем которого был Г. Александров, направило секретарям ЦК Г. Маленкову, А. Щербакову и А. Андрееву докладную записку «О подборе и выдвижении кадров в искусстве», в которой говорилось, что в руководстве различных учреждений культуры и искусства «оказались нерусские люди (преимущественно евреи)», приводились еврейские фамилии, и «в результате во многих учреждениях русского искусства русские люди оказались в нацменьшинстве».

Но в 1942–43 гг. до повальных увольнений в культурных и научных учреждениях дело не дошло. И. Сталин понимал, что антисемитская кампания в стране, борющейся с нацизмом, будет негативно воспринята за границей. Поэтому число увольнений было сравнительно невелико, а в случае протестов власти иногда отказывались от своих планов.

Но если власти были уверены, что никаких протестов не будет, они добивались цели. В начале 1943 г. А. Щербаков потребовал от редактора газеты «Красная звезда» Д. Ортенберга (1904–94) «очистить редакцию газеты от евреев». В июне 1943 г. Д. Ортенберг был снят с поста редактора газеты. В 1943 г. началась массовая чистка евреев в Главном политуправлении Советской армии и политуправлениях фронтов. Снятых с должности политработников-евреев стали отправлять в боевые части. Началась дискриминация евреев-участников войны при присвоении наград, замалчивались их массовость и героизм на фронтах.

В последний период войны началось вытеснение евреев с руководящих постов во всех сферах жизни страны, была исключена сама возможность назначения евреев на ряд должностей в партийно-государственном аппарате.

В 1944–45 гг. государственный антисемитизм усиливался на всех уровнях. Инициатива антисемитской кампании исходила из высших эшелонов власти (во время войны И. Сталин позволял себе антисемитские высказывания, например, во время встречи с В. Андерсом, командующим формированием польской армии на территории СССР) и охватывала широкие слои населения страны.

Во многих освобожденных городах (Бердичев, Могилев-Подольский, Киев и др.) местная власть не возвращала евреям конфискованные дома и квартиры и имущество, препятствовала возвращению евреев из эвакуации, запрещала восстанавливать еврейские колхозы. Даже помощь от Джойнта и других еврейских организаций, как правило, не отдавали евреям.

Особенно антисемитизм процветал в Крыму, что, видимо, специально провоцировалось советскими властями как ответ на предложение создать там еврейскую республику. Евреев почти не брали на работу в вузы и во многие другие учреждения. Партработник Гордина писала о ситуации в Крыму в этот период: «Кругом сплошной антисемитизм и никакой борьбы с ним нет».

В Киеве и Харькове в возвратившиеся из эвакуации вузы не брали на работу евреев-профессоров, также был затруднен прием евреев на работу в академические учреждения. Не восстанавливались многие закрытые во время войны учреждения еврейской культуры. Антисемитская кампания в СССР набирала силу.

Антисемитизм в послевоенные годы до смерти диктатора

После Второй мировой войны стало ясно, что антисемитизм в Советском Союзе — не пережиток прошлого, а важный компонент современной советской действительности. Проявления антисемитизма среди населения стали значительно сильнее, чем в 1920–30-е гг., главным образом вследствие нацистской пропаганды в годы немецкой оккупации.

Евреи, возвратившиеся после войны на свои прежние места жительства, столкнулись с враждебным отношением со стороны местных жителей. Это касалось возвращения им покинутого имущества и жилья; зачастую местное население противилось самому факту возвращения евреев. Отношение властей также изменилось.

Распространились слухи, что секретарь ЦК партии Щербаков придерживается крайне антисемитских воззрений и что сам Сталин не свободен от антисемитизма. Позднее это подтвердили высказывания югославского государственного деятеля Милована Джиласа, Светланы Аллилуевой, Ильи Эренбурга и других. Антисемиты, находившиеся во всех инстанциях партийного и государственного аппарата, перестали скрывать свои взгляды.

Начиная с 1945 года, русский великодержавный шовинизм и открытый антисемитизм в политике СССР нарастали, выражаясь в дискриминации евреев, антисемитской пропаганде в прессе, репрессиях, поощрении погромных действий и подготовке геноцида в начале 1953 года, сорванной после смерти Сталина.

Влияние советского антисемитизма распространилось в страны советского блока. Руководство компартий очищалось от евреев, которым было в результате этого плохо. В Польше по диким обвинениям были арестованы евреи-генералы спцслужб Комар и Хюбнер. В Чехословакиии прошёл процесс Сланского (11 повешенных, три пожизненных заключения).

Источники

• КЕЭ, том: 8. Кол.: 158–256.
• КЕЭ, том: 1. Кол.: 141–156.
• Последняя тайна режима Журналистское расследование Шели Шрайман и Яна топоровского (при участии Вениамина Додина и Зеэва Бар-Селы)
• Яков Этингер Еврейский вопрос

Уведомление: Предварительной основой данной статьи была статья Советский Союз. Евреи в Советском Союзе в 1922–41 гг. в ЭЕЭ

Уведомление: Предварительной основой данной статьи была статья Советский Союз. Советско-германская война и Катастрофа в ЭЕЭ

Уведомление: Предварительной основой данной статьи была статья Советский Союз. Евреи в Советском Союзе в 1945–53 гг. в ЭЕЭ

Уведомление: Предварительной основой данной статьи была статья Антисемитизм в ЭЕЭ