Оппегеймер, Роберт
| Регулярная статья | |
| Л.Гроервейдл | |
| 4/07/2025 | |
| Джулиус Роберт Оппегеймер | |
| Julius Robert Oppenheimer | |
| Портрет | |
| Род деятельности: |
физик |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Дата смерти: |
18 февраля 1967 (62 года) |
| Место смерти: |
Принстон, Нью-Джерси, США |
Джулиус Роберт Оппенгеймер (Julius Robert Oppenheimer, 1904, Нью-Йорк — 1967, Принстон, штат Нью-Джерси) — американский физик-теоретик и научный администратор.
Содержание |
Основные сведения
Известен как директор Лос-Аламосской лаборатории (1943–45) во время разработки атомной бомбы и как директор Института перспективных исследований в Принстоне (1947–66).
Обвинения в нелояльности привели к правительственному слушанию, в результате которого он был лишен допуска к секретной информации и должности советника высших эшелонов правительства США.
Дело стало громким в мире науки из-за его последствий, касающихся политических и моральных вопросов, связанных с ролью ученых в правительстве.
Ранняя жизнь и образование
Оппенгеймер был сыном Юлиуса Оппенгеймера - секулярного еврея,[1] который иммигрировал в молодости из Германии и разбогател на импорте текстиля в Нью-Йорк.
Отец был успешным бизнесменом, и семья была обеспеченной. Его мать, бывшая Элла Фридман, была художницей почти профессионального уровня, и оба родителя имели вкус к искусству и музыке.
В детстве Оппенгеймер проявил большую любознательность и способность быстро учиться. Он пошел в Школу этической культуры в Нью-Йорке, школу с высокими академическими стандартами и либеральными идеями.
В 1922 году он поступил в Гарвардский университет. Во время учебы там Оппенгеймер преуспел в латыни, греческом, физике и химии, публиковал стихи и изучал восточную философию. Несмотря на очень обширную учебную программу, он закончил четырехлетний курс бакалавриата за три года и получил диплом с отличием в 1925 году.
При всей широте своих интересов Оппенгеймер был совершенно ясно уверен, что его собственный предмет — физика.
Во время обучения в бакалавриате он извлек большую пользу из общения с Перси Бриджменом, выдающимся физиком, который сам имел широкий круг интересов и чьи публикации касались тем, выходящих далеко за рамки его собственных экспериментов; они включали философские вопросы.
После окончания университета в 1925 году он отправился в Англию, чтобы заниматься исследованиями в Кавендишской лаборатории Кембриджского университета, которая под руководством лорда Эрнеста Резерфорда имела международную репутацию за свои пионерские исследования атомной структуры.
В Кавендишской лаборатории Оппенгеймер имел возможность сотрудничать с британским научным сообществом в его усилиях по продвижению дела атомных исследований. За четыре года своих путешествий он утвердился как физик-теоретик. В 1920-х годах новые квантовые и релятивистские теории привлекали внимание науки. То, что масса была эквивалентна энергии, и то, что материя могла быть как волновой, так и корпускулярной, несли последствия, которые в то время были видны лишь смутно.
1925 год ознаменовал начало волнующего периода в теоретической физике. В этом году появилась первая статья Гейзенберга о новой квантовой механике, и Дирак начал разрабатывать свою собственную версию теории Гейзенберга в статье, которая появилась в том же году.
Первая статья Шредингера о его волновом уравнении была опубликована в начале 1926 года. До этого времени принципы квантовой теории были привиты к классическим уравнениям механики, с которыми они не согласовывались.
Полученные правила иногда давали уникальные предсказания, которые согласовывались с наблюдением; иногда ответы были неоднозначными; а иногда правила вообще нельзя было применить.
Новые идеи указали путь к получению логически последовательного и математически ясного описания, и казалось, что все старые парадоксы атомной теории разрешатся сами собой.
Ранние исследования Оппенгеймера были посвящены, в частности, энергетическим процессам субатомных частиц, включая электроны, позитроны и космические лучи. Он также провел новаторскую работу по нейтронным звездам и черным дырам.
Это положило начало периоду интенсивной деятельности, в течение которого все атомные явления должны были быть пересмотрены в свете новых идей. Быстрота, с которой Оппенгеймер схватывал новые идеи, помогла ему сыграть свою роль в этом процессе.
Его первая статья была представлена для публикации в мае 1926 года, менее чем через четыре года после поступления в Гарвард и менее чем через год после первой статьи Гейзенгеймера по квантовой механике. Она показывает, что он полностью владеет новыми методами, с помощью которых он показал, что частоты и интенсивности молекулярных полосовых спектров могут быть получены однозначно из новой механики.
Вторая статья, представленная в июле, касается атома водорода; к этому времени он использовал весь аппарат матричной механики, разработанный Борном, Гейзенгеймером и Ф. П. Джорданом, альтернативные методы Дирака и волновую механику Шредингера.
Эти две статьи были написаны в Кембридже, и он признал помощь Ральфа Х. Фаулера и Поля Дирака. Во второй статье Оппенгеймер поднимает вопрос о непрерывном спектре и обсуждает вопрос о том, как сформулировать нормализацию волновых функций для этого случая.
Это было началом его интереса к ряду проблем, которые должны были занять его в течение некоторого времени.
В 1926 году Макс Борн пригласил Оппенгеймера приехать в Геттинген, где он продолжил свою работу над переходами в непрерывном спектре, что привело к его первым расчетам испускания рентгеновских лучей. Там он познакомился с другими выдающимися физиками, такими как Нильс Бор и П. А. М. Дирак
Он также разработал совместно с Борном метод обработки электронных, колебательных и вращательных степеней свободы молекул, теперь один из классических разделов квантовой теории, называемый «методом Борна-Оппенгеймера».
Он получил степень доктора философии весной 1927 года.
Оппенгеймер оставался в Европе до 1929 года, проведя некоторое время с Паулем Эренфестом в Лейдене и с Вольфгангом Паули в Цюрихе; влияние обоих этих людей помогло ему еще больше углубить свое понимание предмета.
Он продолжил работу над радиационными эффектами в непрерывном спектре, которые он считал одной из важных и сложных проблем того времени, и нашел способы улучшения используемых приближений, которые до сих пор служат образцом для работы в этой области.
Среди его второстепенных работ одна посвящена захвату электронов ионами, проблеме, требующей использования неортогональных волновых функций.
В 1929 году Оппенгеймер вернулся в Соединенные Штаты и занял академические должности в Калифорнийском университете в Беркли и в Калифорнийском технологическом институте; и между 1929 и 1942 годами он делил свое время между этими двумя учреждениями.
Поскольку квантовая теория была предложена всего за несколько лет до этого, университетская должность предоставила ему прекрасную возможность посвятить всю свою карьеру исследованию и развитию её полного значения.
Список его работ за этот период может служить почти руководством к тому, что было важным в физике в то время. Теперь он был на пике своей исследовательской работы и знал, что важно, поэтому не тратил время на педантичные детали.
В некоторых из этих работ Оппенгеймер боролся с ключевыми проблемами, которые еще не созрели для решения, такими как трудности электромагнитной собственной энергии или парадокс «неправильной» статистики ядра азота (неправильной, потому что до открытия нейтрона считалось, что ядра состоят из протонов и электронов).
Но в других он смог сделать важные шаги вперед. Он видел важность идеи Дирака, чтобы избежать трудности состояний отрицательной энергии для электронов, предположив, что все они заполнены, за исключением нескольких дырок, которые тогда были положительно заряженными частицами.
Он показал, однако, что Дирак не мог быть прав, идентифицируя их как протоны, поскольку они должны были бы иметь ту же массу, что и электроны. Таким образом, он практически предсказал позитрон за три года до его открытия Карлом Андерсоном.
Когда эксперименты с космическими лучами показали серьезное противоречие с теорией, Оппенгеймер изучал возможность того, что это может указывать на крах принятой квантовой теории излучения.
Когда открытие мезона разрешило парадокс, он проявил большой интерес к свойствам новой частицы. Он также разработал в статье с Дж. Ф. Карлсоном элегантный метод исследования электронно-фотонных ливней в космических лучах.
В 1930-х годах циклотрон и другие ускорители открыли атомное ядро для серьезного изучения, и Оппенгеймер участвовал в постановке важных вопросов и в ответах на некоторые из них.
Его статья с Г. Волковым показывает очень ранний интерес к звездам с массивными нейтронными ядрами.
В калифорнийский период Оппенгеймер проявил себя как выдающийся преподаватель теоретической физики. Кроме того, он подготовил целое поколение американских физиков, на которых сильно повлияли его качества лидера и интеллектуальная независимость.
Он привлек множество учеников, как аспирантов, так и более старших сотрудников, многие из которых, под его вдохновением, стали первоклассными учеными.
Его важными качествами как учителя были те, которые характеризовали его исследования: его чутье на ключевой вопрос, его быстрое понимание и его готовность признать незнание и пригласить других разделить с ним борьбу за ответ.
Его влияние на учеников усиливалось его проницательным интересом к людям и его привычкой к неформальному и очаровательному гостеприимству. После его женитьбы в 1940 году его жена, бывшая Кэтрин Харрисон, помогала поддерживать это легкое и теплое гостеприимство.
Оппенгеймер и Манхэттенский проект
Оппенгеймер по-прежнему сохранял широкий круг интересов, добавив даже санскрит к языкам, на которых читал.
Сначала его интересы были исключительно академическими: он проявлял мало интереса к политическим вопросам или к национальным и мировым событиям того времени.
Но в середине 1930-х годов он остро осознал тревожное состояние мира — безработицу дома, Гитлера, Муссолини и гражданскую войну в Испании в Европе. Он заинтересовался политикой и, как и многие либеральные интеллектуалы того времени, на какое-то время увлекся идеями левых групп.
В 1936 году он встал на сторону республики во время Гражданской войны в Испании, где познакомился со студентами-коммунистами.
Хотя смерть отца в 1937 году оставила Оппенгеймеру состояние, которое позволило ему субсидировать антифашистские организации, трагические страдания, причиненные Иосифом Сталиным русским ученым, заставили его разорвать связи с Коммунистической партией (фактически он никогда не вступал в партию) и в то же время укрепили в нем либеральную демократическую философию.
В 1939 году Оппенгеймер завязал роман с Кэтрин Пуенинг, аспиранткой ботаники Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Пунинг развелась с мужем и вышла замуж за Оппенгеймера в 1940 году.
После открытия деления ядра атома урана он, как и многие другие, начал думать о возможности практического высвобождения ядерной энергии. Благодаря своему быстрому восприятию он осознал важность быстрых нейтронов для любой возможной бомбы.
После вторжения нацистской Германии в Польшу в 1939 году физики Альберт Эйнштейн, Лео Силард и Юджин Вигнер предупредили правительство США об опасности, грозящей всему человечеству, если нацисты первыми создадут ядерную бомбу.
В 1940 и 1941 годах идея высвобождения ядерной энергии начала восприниматься всерьез. Ряд групп в разных университетах работали над возможностью создания ядерного реактора, а другие — над методами разделения изотопов урана.
Последнее в конечном итоге привело бы к производству легкого изотопа (U235) в почти чистом виде, и он способен поддерживать цепную реакцию с последними нейтронами. Работа над реактором привела к производству плутония, который можно использовать для той же цели.
Оппенгеймер начал искать процесс отделения урана-235 от природного урана и определять критическую массу урана, необходимую для создания атомной бомбы.
В декабре 1941 г., через несколько дней после нападения Японии, Оппенгеймер встретился с советским шпионом Григорием Хейфецем и рассказал ему о письме учёных Рузвельту по поводу атомной бомбы.
По свидетельству генерала КГБ Судоплатова, доклад Хейфеца об этом разговоре стал определяющим в решении Сталина начать аналогичные разработки в СССР.[2]
Список публикаций Оппенгеймера и его группы показывает перерыв в 1941 году, и это знаменует собой почти конец его личных исследований (исключение составляют три статьи, опубликованные после войны), но никоим образом не его влияние на развитие физики. Изменение было результатом участия Оппенгеймера в атомной проекте.
Хотя эти усилия были уже в самом разгаре к началу 1942 года, не было скоординированной работы по проектированию атомного оружия, его критического размера, методов его детонации и т. д.
Оппенгеймер присутствовал на нескольких совещаниях, на которых обсуждались подобные вопросы, и в начале 1942 года ему было предложено возглавить работу по быстрым нейтронам и проблеме атомной бомбы.
С теоретической точки зрения Оппенгеймер собрал в Беркли конференцию первоклассных теоретиков, включая Эдварда Теллера, который в тот раз первым предположил возможность термоядерного взрыва.
Работа продолжилась в теоретической группе под руководством Оппенгеймера в Беркли. Экспериментальное определение соответствующих ядерных данных было разделено между большим количеством небольших ядерно-физических лабораторий; это мешало прогрессу, поскольку этим группам было трудно поддерживать адекватный контакт, особенно ввиду секретности, с которой должен был обращаться весь проект.
Когда, таким образом, в августе 1942 года правительство Соединенных Штатов передало работу британских и американских физиков по атомной энергии под эгидой армии и назначило полковника (позже генерала) Лесли Гроувза ответственным за проект под кодовым названием «Манхэттенский округ», Оппенгеймер предложил Гроувзу сосредоточить разработку оружия в одной лаборатории.
Это должно было включать в себя теорию и работу по ядерной физике, а также химические, металлургические и артиллерийские аспекты проекта. Таким образом, различные группы могли бы эффективно работать вместе.
Гроувс принял предложение и по совету Оппенгеймера выбрал место для школы-интерната для мальчиков в Лос-Аламосе недалеко от Санта-Фе, штат Нью-Мексико, регионе, который Оппенгеймер знал и любил — у него там было ранчо.
Удаленность места затрудняла доступ и транспортные проблемы, но, по-видимому, имела преимущество в снижении контактов с внешним миром — и, следовательно, риска утечки информации.
Но жена Оппенгеймера и его брат остались тайными членами коммунистической партии. Через них советский шпион Хейфец внедрил в Лос-Аламос агента - физика Фукса, беженца из Германии, который прибыл в США с группой британских учёных. Именно он впоследствии передал советским шпионам самые важные сведения.[2]
Гроувс не только последовал совету Оппенгеймера в создании и размещении лаборатории, но и выбрал Оппенгеймера ее директором. Это было смелое решение, поскольку Оппенгеймер был теоретиком без опыта администрирования или организации экспериментальной работы.
События доказали правоту Гроувса, и работа лаборатории была чрезвычайно эффективной. По мнению большинства членов военного времени Лос-Аламоса, её успех во многом был обязан руководству Оппенгеймера.
Он привлек сильную команду первоклассных ученых, которые приехали из-за своего уважения к Оппенгеймеру как ученому и из-за его очевидного чувства цели.
Внутри лаборатории он мог поддерживать совершенно свободный обмен информацией между её научными членами; другими словами, в обмен на изоляцию лаборатории и ограничения на поездки, которые ее члены должны были принять, не было никакой «компартментализации», предпочитаемой в других атомных энергетических лабораториях ради безопасности.
Оппенгеймер мог делегировать ответственность и заставить людей чувствовать, что им доверяют. В то же время его быстрое восприятие позволяло ему оставаться в курсе всех этапов работы.
Когда возникали серьезные проблемы или требовалось принять важные решения, он направлял обсуждения заинтересованных лиц в том же духе совместного поиска ответа, в котором он направлял обсуждения со своими учениками. В работе он не щадил себя, и в ответ получал постоянные усилия от всех своих сотрудников.
По причинам, которые не были разъяснены, в 1942 году Оппенгеймер начал переговоры с военными агентами безопасности, которые завершились предположением, что некоторые из его друзей и знакомых были агентами советского правительства.
Это привело к увольнению его личного друга с факультета Калифорнийского университета. На слушании по безопасности в 1954 году он описал свой вклад в эти обсуждения как «ткань лжи».
Генерал Судоплатов утверждал, что неудачная попытка вербовки Оппенгеймера в 1943 году была предпринята через голову Хейфеца в нарушение приказа о прекращении дальнейшей работы через американских коммунистов. Оппенгеймер отказал французскому физику, предложившему ему стать агентом, и доложил о попытке вербовки офицерам безопасности - но с задержкой, чтобы француз успел уехать.[2]
Похоже, что лаборатория была создана как раз вовремя, потому что, когда конструкция плутониевой бомбы была готова, плутония было достаточно для первой бомбы.
Плутониевая бомба потребовала больших усилий по проектированию и разработке, чем урановая бомба, поскольку более интенсивный нейтронный фон требовал гораздо более быстрой сборки из подкритических условий в конечную, высококритическую конфигурацию.
В противном случае, блуждающий нейтрон, вероятно, запустит цепную реакцию, когда сборка только-только достигнет критической, что приведет к взрыву с очень низкой эффективностью.
Совместные усилия выдающихся ученых в Лос-Аламосе привели к первому ядерному взрыву 16 июля 1945 года на полигоне Тринити близ Аламогордо, штат Нью-Мексико, после капитуляции Германии.
Когда испытание первой бомбы в Аламогордо продемонстрировало мощь нового оружия, все зрители почувствовали ужасный трепет перед новой мощью, смешанный с гордостью и удовлетворением от успеха своих начинаний.
Поначалу некоторые больше осознавали одну эмоцию, некоторые — другую. Оппенгеймер, чье отношение к собственным недостаткам было таким же беспощадным, как и к недостаткам других, если не более, позже признался, что не мог не почувствовать удовлетворения от ключевой роли, которую он сыграл в этой работе.
Во многих источниках цитируются стихи из его санскритских исследований «Бхагавадгиты», которые приходили ему на ум во время испытания: в первом упоминается «сияние тысячи солнц», а во втором говорится: «Я стал Смертью, разрушителем миров». Помимо осознания технического достижения, Оппенгеймер явно не упускал из виду серьезность последствий.
Ничто из этого не было известно общественности до 6 августа 1945 года, когда на Хиросиму была сброшена первая урановая бомба. Последствия решения использовать бомбу для уничтожения города будут продолжать занимать историков еще долгое время.
Оппенгеймер сыграл определенную роль в этом решении: он был одним из четырех ученых (другими были А. Х. Комптон, Э. Ферми и Э. О. Лоуренс), которых в мае 1945 года попросили обсудить вопрос о военном использовании бомбы против Японии.
Им сказали, что будет невозможно отменить или отсрочить запланированное вторжение в Японию, которое наверняка будет очень дорогим в плане жизней, если Япония не сдастся заранее.
Их мнение, которое поддержал Оппенгеймер, состояло в том, что демонстрация на необитаемом острове не будет эффективной, и что единственный способ, которым атомная бомба может быть использована для окончания войны, — это её фактическое использование против «военной» цели в населенном районе.
Сегодня, оглядываясь назад, многие люди, включая многих ученых, осуждают этот совет и использование бомбы. Оппенгеймер прокомментировал в 1962 году:
 |
Я считаю, что было очень мало обдумывания... Фактические военные планы в то время... были явно гораздо более
ужасными во всех отношениях и для всех заинтересованных лиц, чем использование бомбы. Тем не менее, я считаю, что если бы бомбы были использованы, то можно было бы сделать более эффективное предупреждение и гораздо меньше бессмысленных убийств... |
 |
Он оставался до конца своей жизни остро осознающим ответственность, которую он нес за свою роль в разработке оружия и в решении использовать его.
В октябре 1945 года Оппенгеймер ушел в отставку и вернулся в Калифорнию.
Однако это не означало возвращения в башню из слоновой кости. К тому времени он уже был национальной фигурой, и его советы были очень востребованы; он также был очень серьезно обеспокоен проблемами, поднятыми изобретением атомного оружия.
Он принял участие в составлении «Доклада Ачесона-Лилиенталя», в котором предлагался международный контроль над атомной энергией. Большая часть языка этого доклада, несомненно, принадлежит Оппенгеймеру, как и, вероятно, многие из его идей.
Авторы этого доклада написали его в великодушном духе: международный контроль над новым оружием будет использоваться для обеспечения мира и предотвращения угроз со стороны какой-либо страны другой с помощью грозного нового оружия.
У него, вероятно, никогда не было особых шансов стать политической реальностью.
Предложение, воплощающее план доклада, но вряд ли его дух, было представлено в ООН Бернардом Барухом как «План Баруха», но из этого ничего не вышло.
В 1946 году была создана Комиссия по атомной энергии в соответствии с Законом Мак-Магона, который предусматривал гражданский контроль над атомной энергией.
Первое предложение, законопроект Мэя-Джонсона, которое привело бы к военному контролю, было отклонено в значительной степени из-за сопротивления ученых, хотя Оппенгеймер был готов принять его. Комиссия назначила Генеральный консультативный комитет, председателем которого стал Оппенгеймер; и он проработал в этой должности до 1952 года.
Комитет по атомной энергии в октябре 1949 года выступил против разработки водородной бомбы.
Комитет не просто давал технические консультации; он оказал большое влияние на политику комиссии. Роль Оппенгеймера как председателя заключалась не в том, чтобы доминировать над мнением, а в том, чтобы прояснять проблемы и формулировать мысли людей.
Помимо Генерального консультативного комитета, он работал во многих других комитетах, занимавшихся вопросами политики, касающимися атомного оружия и обороны.
В октябре 1947 года Оппенгеймер переехал в Принстон, штат Нью-Джерси, чтобы стать директором Института перспективных исследований.
До этого Институт был своего рода убежищем для великих ученых и исследователей, которые хотели спокойно продолжить свои исследования.
При режиме Оппенгеймера численность сотрудников Института росла, и в него входило много молодых ученых, в основном в качестве краткосрочных членов на год или два.
Среди них было много гостей из других стран. Оппенгеймер был активным членом физического факультета и обычно председательствовал на семинарских заседаниях.
Под влиянием Оппенгеймера физическая группа стала одним из центров, в которых наиболее четко понимались текущие проблемы современной физики.
Многие коллеги приходили обсудить свои идеи с Оппенгеймером, и это означало подвергать свои мысли проницательному изучению, а иногда и уничтожающей критике.
Теперь у Оппенгеймера было меньше времени на физику, чем в довоенные дни, и ему приходилось быстрее формировать свои суждения.
Он был склонен ошибаться, и были случаи, когда он яростно и эффективно нападал на какого-нибудь неудачливого оратора, чьи идеи, возможно, не были доказаны, но заслуживали обсуждения; были и другие случаи, когда он приветствовал как весьма многообещающие идеи, которые впоследствии оказывались бесплодными.
Ранние годы в Принстоне были временем, когда в физике снова царил жизнерадостный оптимизм. Теория электронов и их электромагнитного поля находилась в застое в течение многих лет из-за бесконечностей, предсказанных квантовой теорией для энергии поля точечного заряда.
Открытие «сдвига Лэмба» в спектре водорода показало, что есть некоторые вопросы, на которые необходимы теоретические ответы, и попытки найти ответы показали, как можно обойти проблемные бесконечности.
С. Томонага, Дж. Швингер, Р. Ф. Фейнман и Ф. Дж. Дайсон разработали последовательные формулировки для новой формы теории, и была надежда, что они могут быть распространены на протон и нейтрон и их взаимодействие с недавно открытым мезонным полем.
Это было время интенсивных споров и дискуссий, и большая часть этого происходила на небольших специальных встречах теоретиков, на которых Оппенгеймер был лучшим в руководстве дискуссией и в помощи людям понять друг друга (а иногда и самих себя).
Фраза, которую он использовал в интервью, описывая работу в Институте: «То, чего мы не знаем, мы пытаемся объяснить друг другу», очень подходит для этих сессий. У него всегда был замечательный дар находить нужную фразу, и теперь он стал абсолютным мастером эпиграммы.
Хотя он не возобновил личные исследования в сколько-нибудь значительном масштабе (он был соавтором трех статей по физике после войны, одна из которых была критикой чужой теории), участие Оппенгеймера в заседаниях в Институте и в других местах по-прежнему оставалось важным фактором в развитии идей в физике.
Будучи директором института, Оппенгеймер отвечал также за политику в других областях, включая чистую математику и историю.
Здесь широта его знаний была уникальной квалификацией, он, конечно, не принимал участия в работе других групп, как в физике, но он мог понимать, что делалось, и мог комментировать в манере, уважаемой экспертами.
В течение всего послевоенного периода Оппенгеймер много писал и читал лекции. Сначала его предметом была преимущественно атомная энергия и ее последствия, а также схема её международного контроля.
Позже его больше интересовали отношения между ученым и обществом и, отсюда, проблема передачи адекватного понимания науки неспециалистам. В своих лекциях Рейта на B.B.C. «Наука и общее понимание» он попытался изложить, что такое наука.
Язык таких лекций, вероятно, нелегко было понять в деталях неученым, но он обладал поэтическим качеством, которое для многих слушателей приближало предмет.
Слушание по безопасности и последующие годы
21 декабря 1953 года он был уведомлен о неблагоприятном для него отчете военной службы безопасности и был обвинен в связях с коммунистами в прошлом, в задержке с раскрытием имен советских агентов и в противодействии созданию водородной бомбы.
Он воспользовался своим правом просить о слушаниях и подвергся изнурительному опыту более чем трехнедельных квазисудебных слушаний, в ходе которых все его прошлое подвергалось детальному изучению.
Обвинения были отчасти связаны с его сопротивлением в 1949 году ускоренной программе разработки водородной бомбы, а отчасти с его контактами или связями в конце 1930-х и начале 1940-х годов с коммунистами и попутчиками, контактами, о которых АЭК знала много лет назад, и которые тогда не считались достаточно компрометирующими, чтобы помешать его допуску.
Невозможно понять, как можно было выдвигать эти обвинения, не вспоминая атмосферу истерического страха перед коммунизмом эпохи Джозефа Маккарти, а также не отмечая, что Оппенгеймер нажил себе множество врагов, которые были в восторге от этой возможности обуздать его влияние.
Некоторые из этих врагов были людьми, которых он превзошел в публичных дебатах, когда его разрушительная логика не только показала их неправоту, но и заставила выглядеть смешными. Другие были людьми, интересующимися военной политикой, которые боялись его влияния, которое могло действовать вопреки их интересам.
Слушания перед Советом по безопасности персонала из трех человек изначально планировалось сделать конфиденциальными, но в конечном итоге стенограмма была опубликована.
Она остается интересным историческим документом. Совет постановил, что Оппенгеймер был невиновным в измене «лояльным гражданином», но большинством голосов два к одному он был виноват в том, что выступал против программы водородной бомбы, а позже не проявлял энтузиазма по отношению к ней.
Отчет совета был направлен в Комиссию по атомной энергии. Комиссары не поддержали решение совета (большинства), осуждающее Оппенгеймера за его взгляды на водородную бомбу — это вызвало бы мощную реакцию в научном сообществе, — но подтвердили отзыв его допуска, в вердикте большинства, в основном по причине «дефектов характера».
Против этого выступил один из комиссаров, физик Генри Смит, который написал отчет меньшинства в пользу Оппенгеймера и критиковал аргументы его коллег.
В результате его контракт в качестве советника Комиссии по атомной энергии США был аннулирован.
Федерация американских ученых немедленно выступила в его защиту с протестом против суда. Оппенгеймер стал всемирным символом ученого, который, пытаясь разрешить моральные проблемы, возникающие в результате научных открытий, становится жертвой охоты на ведьм.
Он провел последние годы своей жизни, разрабатывая идеи о взаимоотношениях науки и общества.
Оппенгеймер продолжал быть директором Института, писать и читать лекции. Во многих случаях слушатели на его лекциях устраивали ему овации, явно намереваясь выразить свою симпатию к нему и свое возмущение по поводу обращения с ним.
Наследие Оппенгеймера
В 1963 году, когда эпоха Маккарти была неловким воспоминанием, когда многие из тех, кто проводил расследование Оппенгеймера и принимал решения, были заменены другими, и когда страсти утихли, было решено сделать жест примирения.
Оппенгеймеру была вручена премия Энрико Ферми за 1963 год, престижная премия, присуждаемая Комиссией по атомной энергии.
Обычно эта премия вручается президентом, и Джон Ф. Кеннеди намеревался сделать это, когда его убили. Затем её вручил Линдон Джонсон, и Оппенгеймер подтвердил это словами, которые он намеревался сказать президенту Кеннеди: «Я думаю, вполне возможно... что вам потребовались милосердие и смелость, чтобы сегодня вручить эту награду».
Оппенгеймер знал почти год, что у него рак горла, и он мог размышлять об этом факте и говорить о нем так же ясно, как о выводе в физике.
Оппенгеймер ушел из Института перспективных исследований в 1966 году и умер от рака горла в следующем году.
В 2014 году, спустя 60 лет после разбирательства, фактически положившего конец карьере Оппенгеймера, Министерство энергетики США опубликовало полную рассекреченную стенограмму слушания.
Хотя многие детали уже были известны, недавно опубликованные материалы подкрепили утверждения Оппенгеймера о лояльности и усилили восприятие того, что блестящий ученый был унижен бюрократическим коктейлем из профессиональной ревности и маккартизма.
В 2022 году Министерство энергетики официально отменило отзыв допуска Оппенгеймера к секретной информации. Министр энергетики Дженнифер Грэнхолм заявила, что «предвзятость и несправедливость» «несовершенного процесса» привели к его изгнанию из ядерного истеблишмента.
В фильме Кристофера Нолана «Оппенгеймер» (2023) Киллиан Мерфи сыграл главную роль в фильме, посвященном роли Оппенгеймера в разработке атомной бомбы и событиям, которые привели к слушанию по делу о безопасности в 1954 году.
Примечания
Источники
- J. Robert Oppenheimer American physicist - Michel Rouzé Encyclopaedia Britannica
- Oppenheimer, J. Robert - Encyclopedia.com
Уведомление: Предварительной основой данной статьи был перевод статьи «J. Robert Oppenheimer American physicist» в Encyclopaedia Britannica, который в дальнейшем изменялся, исправлялся и редактировался.
.jpg){kind=link}